Детский праздник
или Сорок пять по Фаренгейту

Посмотрев однажды на портфолио мадемуазель Финляндии – этой европеизированной "девы Суоми", коллектив понял, что в последнее время он все более начал увлекаться ее верхними формами. Прямо-таки пристрастился к упругим силиконовым смородинкам, красота которых с каждым разом становится все очевиднее. Вот и Дайроты вкусили странное увлечение, и свою почти круглую дату решили отпраздновать, приложившись четырьмя головами к грудно-плечному отделу девы Суоми. Так что сворачивайте шнурки, собирайте пюпитры – мы опять идем на север.

Не скоро сказка сказывалась. Параллельно тому, как снедаемый июльским солнцем коллектив был озабочен фиксацией нетленного материала на цифровые носители, кибернетические умы прорабатывали ходы и варианты очередной вылазки. Оля с Ромой отдыхали на родине, посещали студию неоднократно, совместно смеялись, галдели и шумели, кефирчиком баловались и обсуждали возможность осенней гастроли на вотчину к "дегтярным буржуа". Накатанная дорожка. Кярсямяки не могут остаться в стороне на этот раз, ведь стало доброй традицией посещать их пару раз за год. Да местный воротила ресторанного бизнеса Йоуни Рахикайнен, по-видимому, нисколько не против такого дела и всякий раз ничтоже сумняшеся дает свое добро. Для пущей представительности мероприятия в очередной раз парней местных пригласил на разогрев. Стала у них такая традиция формироваться. Кстати, парни эти местные заслуживают отдельного разговора. Играют как чужое, так и свое. Репетируют, видимо, активно и всегда играют как магнитофон. И нет у них халтуры, и хотя особенным мастерством и не блещут, но играют как знающие свое дело мастера или крепкие ремесленники. Как и большинство из тех, с кем приходилось сталкиваться в Финляндии. Можно предположить, что садятся они у себя на базе и начинают с истинно финской дотошностью копаться-ковыряться, неспешно разбираться в материале и не встают, пока семь потов не сойдет. Очень сомнительно, что сидят с кислой миной от того, что не получается, или от того, что не с той ноги встали поэтому хочется до киоска сгонять, или попросту неохота напрягаться именно сегодня.

Ну, так вот. Парни те определенную дистанцию хранить хотят, несмотря на то, что некоторые действия и вопросы у нас с ними повторяются раз от разу, но не ворчат. Барабанщик в этот раз оказался разговорчив. Вначале поинтересовался, планируем ли мы играть до или после. Прознав, что шеф Йоуни желал бы, чтобы гости не спешили особенно, порадовался совершенно искренне, отметив, что ему так сильно хочется по-большому, что лучше быстренько отыграть, а потом уж присесть. Очень непосредственный персонаж! А в целом, из всей грядки особым добродушием отличается басист. Он этих заезжих уж который раз на улице встречает (sic!), всегда без просьб готов отдать свой басовый шкаф в вечное пользование, и вообще настойчиво стремится к открытому диалогу. Но вот только всякий раз что-нибудь да помешает конструктивно побеседовать. В этот, когда он уж собрался потрещать после выступления, для чего присел рядышком на корточки и начал было говорить, подружка его подошла тоже, но не по другому поводу. Нисколько не смущаясь, она пнула своего друга сердца легонько, но вполне капризно, острым башмачком в зад, а потом как-то не очень-то уж и дружелюбно потребовала везти ее до дому. Возникла некоторая неловкость и пауза. Басист, не ожидавший такого поворота событий, решил понадеяться на женское благоразумие любимой, и ласково переспросил, уж не послышалось ли ему, но это был ее день, потому что в ответ он получил еще более удручающий для себя комментарий, после чего тихонько поднялся, взглянул извиняющимися глазами и растаял в ночи. А Квартет выпил дежурное пивко и покатил в сторону милого сердцу Оулу.

Надежда умирает последней, уже после того, как сон умирает. Такая мысль сформировалась в головах коллектива оказавшегося утром следующего дня под ногами Ани, Сони и полдесятка соседских детишков, собравшихся уже спозаранку поглядеть на этих дядек с гитарами и палочками. Давно они их и ждали. Мама Оля сообщала в корреспонденции, что ждет вся детская округа и даже с удовольствием ходит в садик, потому что там день идет быстрее и суббота наступает скорее. А ведь в субботу все местные Мамы обещали своим чадам отдать дяденек в полное распоряжение, на растерзание и заклание.

Звуки голосов были слышны сквозь остатки и без того разорванного накануне Кярсямяками сна. Поначалу они робко маялись во дворе под окнами, потом по мере формирования плана действий и приближения времени "Ч" начали кучковаться на кухне, перешептываться и настойчиво нажимать на ручки двери. То и дело в Дайротов будуар втискивалась чья-то самая смелая голова, посланная соратниками для выяснения самого важного стратегического вопроса: кто именно в какой комнате ночует. После нескольких неудачных попыток разведка донесла, что распорядок расположения мальчиков на полу стандартный и что можно скоро начинать. В то утро ничто не предвещало начала страстей. В какой-то момент сориентировавшаяся в утреннем моционе своих дочек и их компаньонок Мама Оля попыталась возвысить голос в защиту доживавших последние секунды сна Дайротов, но она и сама понимала, что это имело эффект местной анестезии, а значит долго продолжаться не могло. Ничто уже не было в состоянии встать на пути у детского праздника. Программа начиналось.

План был хитроумен: всем миром повесится на руках и ногах загнанного в угол Дайрота и разделаться с ним изощренными способами: И не беда, что этот Дайрот еще находится в полупроснувшемся состоянии – беги или лежи, ничто не поможет. Им дали попить утреннего кофеину и подзарядиться одним-другим бутербродиком, но и это было частью коварного замысла. Дяденьки должны быть бодрячком, чтобы не сразу падали поверженные и бездыханные к ногам своих владычиц. А потом каждому досталось столько, сколько выдержал. Хроника тех часов скупа на жалость и сочувствие – лишь суровые факты. Никому не удалось уйти без потерь, а попытки помочь друг другу разбивались о хитроумную тактику противостоящей стороны, умело перебрасывавшей резервы и оперировавшей конницей по-буденновски. Не прошло и получаса, как звезды стали похожи на растрепанных куриц, из которых безжалостно выдергивались все перья славы вчерашних Кярсямяков и достижения прошлых лет. Сопротивление было бесполезным и изначально обреченным на провал. Приходилось прятаться и убегать, и островков безопасности не было нигде. А правило лежачего вообще для слабаков, как оказалось, что и пришлось первому доказывать Жеке Климову, попытавшемуся было скрыться под матрацем своей постели. Тут же на голову ему определился кто-то, носки были сняты и заброшены за шифоньер, на спину водрузились двое и устроили продолжительный танец вуду, разминая тазобедренный отсек барабанщика. А Мама Оля и Папа Рома только успевали уворачиваться, спасаясь от шумно набегавшей толпы детей, бросившейся в погоню за очередным попавшим на мушку Дайротом, тело которого еще казалось недостаточно уставшим.

Детскими усилиями коллектив был достаточно подогрет для выступления в том самом "Тервасойхту", который еще по лету принял к себе отчужденный партнерами по бизнесу коллектив. Двухэтажный красный деревянный домик напрягся, чтобы выдержать полуторачасовой марафон – и выдержал, хотя и возраста у него уже за сто лет, но доски крепкие. Только вот клиенты снизу жаловались на громкость, а один дядечка с длинной косицей зачем-то начал хамить страшно, но его урезонили другие менее длинноволосые и ему за неимением поддержки пришлось уйти. Известный по прошлым заездам милейший Юрки Ратикайнен в очередной раз проявил заботу "брата по оружию" и поставил как свои легендарные "Людвиги", так и кой-чего из аппарата. Дал и в "Тервасойтху", и на будущий день в 45 Спешл на джем, хаусбэндом которого были уж во второй раз Дайроты. Мда, и автобус свой дал, чтобы было на чем все это возить. А самому ему пришлось перемещаться на велике последующие два дня, хотя на улице температура и была уже близка к 45 по Фаренгейту, да и зима вовсю начинала катить в глаза.