Поиграем в декаданс или Основные тезисы из истории RED'J
О, право же, мы ничуть не претендуем на высокое звание музыкального
критика, тем более, если речь идет о столь далеком от обывательского понимания
дела как джаз. Предвидим логичный вопрос о том, что, что ж со свиным-то
рылом, да в калашный ряд. Ну, на это у нас уж и ответик готовый есть, что,
мол, никто и не претендует на правду, а все, что здесь говорится является
исключительно ноу-хау – и все тут. А вообще, только что сказанное не более
чем предварительные "лапки кверху" на тот случай, если после
прочтения всего дальнейшего словоблуда чьи-то эмоции вдруг начнут вздуваться
подобно чему-то вздувающемуся, потом вспенятся, точно нечто пенистое, а
там уж никакое свежее на них дыхание уже не сможет спасти ситуации. Запахнет
жареным – ну что ж, от своего тепленького никто и не отказывается.
Об этом почти никто не знал, но, может быть, оно и к лучшему. И все-таки
странно, потому как речь идет о том, что очередное появление на городском
джазовом лице красного пятна Red'j, под бессменным руководством господина
А. Улаева, прошло во "Фрегате" в компании вмерзших в ледяные
поля катеров да на редкость малого количества публики. Удивление и массу
вопросительных знаков до сих пор вызывает тот факт, что большая часть ее,
за исключением обезбашенных личностей типа Джейн и иже с ней, мирно беседовала
в верхнем баре, морщась от навязчивого хруста динамиков снизу. Сказанное
еще более удивляет тем, что на этой акции были как бы все свои, затертые
до боли физиономии, ведь "свои" всегда настроены куда более благосклонно.
Появление этого коллектива около двух лет назад вызвало в приближенных
к музыке кругах обилие противоречивых эмоций. Какие юные и какие напористые!
Возникла масса неясностей, слышались как! откуда! и куда! и другие прочие
восклицания. Больше всего склонялись к пению дифирамбов, что вполне понятно,
поскольку вряд ли можно было упрекнуть тогдашних краснорубашечников в пресловутом
"лабании". Особенно старалась местная продвинутая в музыкальном
отношении молодежь, которая готова была заняться лепкой бюстов из глины
или даже воска. В наше далекое от джаза время нежданно-негаданно, можно
сказать, что почти из ниоткуда появились ТЕ, КТО, сразу ставшие в известной
степени символами. Эффект был многоразово усилен ощущениями от ознакомления
с уж который год загинающейся в собственной бездарности очередной волны
всевозможных местных рок-мальчиков, а иногда и девочек. Так ведь сколько
можно, на самом деле, было на разные лады, но в сопровождении неизменного
ля-минора, трекаемого в пару-тройку гитарех (пусть даже и с фирменным лейблом
на грифе), перепевать давно где-то в такой манящей АМЕРИЦЕ спетые куплеты,
в лучшем случае повествующие про экзистенциальную пустоту, а в худшем про
йо-хо-хо и бутылку рома. На таком фоне ну никак не можно было больше.
Оказалось, что именно этого всем и не хватало. Даже дураку стало понятно,
что эти "ТЕ, КТО" умеют правильно строить явно больше двух аккордов,
умеют по-настоящему играть на инструментах, умеют не только слышать музыку
у себя в голове, но и вытаскивать ее оттуда, да не железными клещами, а
добрым словом, пожалуй. И тогда все потеряли головы, упали в радостном
приступе на землю и, взирая оттуда с благоговением во взоре и дрожью в
голосе, сказали, что это здорово, что все молодцы! И тогда всем стало дружественно,
тепло на душе и хорошо в сознании. А через годик подвиг был вновь совершен,
и местные музыколюбы и прочие там фаны снова готовы были пищать от восторга,
даже, несмотря на то, что уже давно как отсутствовал мощный Киахиди, а
вместо него скромненько дышал в сакс еще совсем юный ДжиВиСи. А потом вдруг
прошел слух о распаде, и всем-всем стало по-настоящему очень-очень грустно.
Правда, совсем ненадолго, так как вскоре амбиции были побеждены и некоторый
паритет восстановлен. На этом фоне, по прошествии года все вновь находились
в состоянии ожидания очередного музыкального праздника, который и не заставил
себя упрашивать.
Говорят, что все счастливые семьи похожи друг на друга, видно от этого
и несчастливые не отличаются особым разнообразием. Полгода назад с окончательным
отъездом Рамуса на берега Невы, РЕД'Ж вынужденно вступил в новую фазу своего
творчества, и с точки зрения стороннего человека, потенциального слушателя
это свидетельствовало о начале далеко не самого лучшего периода в их творчестве.
С сожалением, приходится констатировать тот факт, что на сегодняшний день
серьезно говорить о РЕДЖ как о коллективе в традиционном понимании слова
было бы если и не ошибкой, то далеким от истины утверждением. Скорее всего,
было бы правильнее говорить о нескольких молодых, достаточно профессионально
играющих музыкантах, производящих эффект почти что случайно собравшихся
что-то где-то вместе поиграть. Именно такое впечатление создалось после
прослушивания их последней программы. До хрестоматийной крыловской басни,
конечно, еще все не дошло, будем надеяться, что и не дойдет, ведь чему-то
в местном музучилище все-таки учат. Конечно, все может быть расценено и
иначе, а именно: все слышанное представляет собой ? посыл на новую музыкальную
концепцию. Кроме того, что Улаев сменил тромбон на клавиши, а место перкуссиониста
занял некий мальчик с хвостом, в последний раз, по-видимому, отсутствовало
само понятие концертная программа, естественным образом подразумевающая
наличие минимальной отработанности материала всем коллективом. Предположим,
что идеология выступления была совершенно иная, нежели в предыдущих программах,
и весь упор как никогда ранее делался на другом – импровизация и свободное
музицирование как неотъемлемые части джаза при минимальной основе. Такой
подход к делу в наше время, когда слово JAZZ (или JASS) ушло слишком далеко
от своих родных значений в негритянском жаргоне, является весьма и весьма
требовательным аспектом. Собственно говоря, никто и не пытается упрекнуть
того же Рамуса в отсутствии исполнительского мастерства – вопрос в другом.
Общее настроение было таково, что не спасала никакая виртуозность. Внешне
создавалось впечатление, что каждый из них в отдельности чем-то сильно
озадачен, а за всем зачастую навязчивым богатством звукоизвлечения, в исполнении
каждого музыканта в отдельности, проскальзывало стремление прикрыть даже
не столько явные или неявные прорехи в общем звучании, сколько ностальгию
по прошлому.
Хотя, может быть, и не стоит быть слишком уж пессимистичными. При всей
драматичности, возможно, что происходящее сегодня в РЕДЖ суть только переходная
фаза между двумя состояниями. Зная энергический характер Улаева именно
это и можно предположить. Он как никто другой осознает объективную реальность,
в которой на сегодня существует коллектив. Именно он понимает, куда нужно
двигаться. Ясно, что РЕДЖ в своем предыдущем состоянии бесповоротно остался
в прошлом, даже при огромном желании восстановить былой багаж это невозможно,
поскольку внутренний потенциал нашего города попросту не в состоянии выполнить
такое требование – здесь все как в стране лилипутов.
