|
Перистый змей
Пью пурпур вечерней зари, и перья
купаю в ее волнах,
и, выше взлетая на сто ступеней,
в багряных парю небесах.
Вздыхает народ мой. Сбывается знаменье.
Сегодня – день тростника,
и наши сердца полыхают в пламени,
и рвется мой змей в облака.
Быть может я вовсе не бог, если бесы
терзают мне душу и грудь,
коль тьма преисподней и свет небесный -
моя двуликая суть.
Оболган народ мой. И крыльями птицы
взмывает огонь земной.
В звезду заревую мой прах обратится.
Мой перистый змей – со мной.
Привкус ветра
Асфальт расплавленный, липучий каучук.
От солнца щурясь, еду на верблюде.
Мне горизонт концом пути не будет.
И даже в небесах орел
мне никакой не друг.
Остались за дождем пожара чад густой,
и мир сирот, бездомный, безответный,
и призраки мечты ушедшей той,
и на губах сухих лишь привкус ветра.
Пусть статуи стоят и там, и тут,
придут иные, новые кумиры.
Все в камне свой покой они найдут:
Пусть будет человек владыкой мира.
Речитатив
В края плотины хлещет
яростная пена
с сумраком божественным в душе
свои железные зубы вонзает
как пес
загнанный в ловушку
вышколенный страхом
с ушами прижатыми
с водянистым взглядом
с кувшинками в шерсти
лижет углы
вытесывает ластами
статуи из ила
(перевод с финского Олега Мишина)
Пленник
Стояла крепость и в одной из стен
на уровне земли и даже ниже
в сыром и тесном каменном мешке
ждал узник искупления грехов
по милости охранников порой
под потолком окошко открывалось
и пленник на него молился и
все жаждал чуда в душной темноте
когда-то краем уха слышал он
о некоем Спасителе грядущем
и этой верой крепнущей он жил
в Того кто должен был сойти на землю
и было утро милости костер
на площади готов был для расплаты
вдруг чья-то тень к окошку подошла
с железным колокольчиком на шее
(перевод с финского Дмитрия Вересова)
|
